Это история первой в СССР организации, которая боролась за права гомосексуалов. Ее создал украинский полиглот Александр Заремба. Он называл себя «советским патриотом» и выступал против гомофобной риторики американских реакционеров.
В январе 2024 года ЛГБТ-активист из Петербурга Петр Воскресенский-Стеканов с удивлением читал текст решения Верховного суда РФ о признании экстремистским «международного общественного движения ЛГБТ». По версии суда, движение пришло в Россию, возникнув изначально «в США в 60-х годах ХХ века как часть ограничения политики рождаемости».
Удивление вызывал в первую очередь 1984 год, указанный как год начала деятельности «международного движения» на территории России. Российские ЛГБТК активисты и активистки посчитали, что суд взял дату из статьи в «Википедии».
Статью эту в 2010-м написал сам Воскресенский-Стеканов. В ней есть небольшая глава, посвященная ленинградскому проекту «Голубая лаборатория». Это была первая советская организация, созданная для защиты прав гомосексуалов.
Петр узнал о ее существовании в 2009-м из книги «Сексуальная культура в России. Клубничка на березке» советского и российского сексолога (а также антрополога, социолога и философа) Игоря Кона. «Тогда я обратил внимание на его пренебрежительную оценку факта создания такого кружка. Я решил, что это несправедливо, и начал искать информацию», — рассказывает Воскресенский-Стеканов ОВД-Инфо.
В главе «Голубые и розовые» Игорь Кон писал: «До конца 1980-х годов советские „голубые“ были жертвами, они могли только жаловаться на свою судьбу и молить о снисхождении. Правда, были отдельные исключения. В 1984 г. около 30 молодых людей в Ленинграде, во главе с Александром Заремба (так у автора, по правилам русской грамматики фамилия „Заремба“ склоняется — ОВД-Инфо), объединились в сообщество „геев и лесбиянок“».
«В отличие от Кона я считаю, что создание классического диссидентского кружка по ЛГБТ-тематике прямо перед перестроечными временами оказало значимое влияние на историю ЛГБТ-движения в России, — возражает Петр Воскресенский-Стеканов. — Именно в Лаборатории появилась сама идея правозащиты, получили первый опыт многие активисты, через нее были наработаны связи с Западом».
В своей статье для «Википедии» он поначалу указал тот же год создания «Гей-Лаборатории», что и Игорь Кон — 1984. Но в 2017-м, прочитав статью одного из участников группы Сергея Щербакова, Петр заменил дату на корректную: 1983 год.
Воскресенский-Стеканов говорит, что Верховный суд мог позаимствовать год появления «международного движения ЛГБТ» в России из старых документов Центра «Э», который, вероятно, взял цифру из неотредактированного варианта в «Википедии» примерно в 2011 году. Также, по его мнению, суду могли предоставить число 1984 прямо из «дела КГБ по разгону „Гей-Лаборатории“».
«Или это шутка — ссылка на Оруэлла», — добавляет активист.
Но преследовать россиян за организацию «международного общественного движения ЛГБТ» (ч. 1 ст. 282.2 УК) начали уже всерьез: в марте Центральный районный суд Оренбурга именно по такому делу отправил в СИЗО арт-директора, администратора и владельца клуба Pose.
Об этом никто не узнает
Если об этом никто не напишет. Мы публикуем эти истории потому, что тысячи людей поддерживают ОВД-Инфо. Подпишитесь на регулярные пожертвования ОВД-Инфо, чтобы плохие дела не оставались в тишине.
Голландский гость, советский гей и газета «Правда»
В августе 1983 года неназванный голландец, член международной ЛГБТК ассоциации ILGA, приехал в Ленинград. Здесь он навещал «советского гея», с которым контактировал с марта и который как раз переехал в Ленинград из Киева, где закончил аспирантуру по направлению социальной психологии.
В отчете для бюллетеня ILGA голландский гость не указал фамилию своего контакта, только имя — Саша — и возраст — 27 лет (именно столько было тогда украинцу Александру Зарембе — ОВД-Инфо).
Согласно отчету, Саша работал учителем английского и французского, при этом знал гораздо больше языков (восемь-десять, по данным одного из участников «Гей-Лаборатории»), в том числе голландский. Он читал газету нидерландской коммунистической партии De Waarheid («Правда»), которую «можно было купить в крупных советских городах». В газете с некоторых пор публиковали новости о гей-движении в мире.
Саша жаловался голландцу, что в самом СССР мужская и женская гомосексуальность табуированы. В СМИ шла кампания против геев, а авторы немногочисленных нон-фикшн книг, в которых упоминали гомосексуальность, использовали для ее осуждения антинаучные аргументы «американских реакционных консервативных и даже христианских пропагандистов». Саша привел в пример вышедшую в 1982 году книгу Антонины Хрипковой и Дмитрия Колесова «Мальчик, подросток, юноша» — пособие для учителей, в котором гомосексуальность назвали «дефектом воспитания».
Другой пример Заремба позаимствовал из неназванной советской работы, авторы которой так описывали борьбу за равноправие геев в странах Западной Европы: «В капиталистических странах не готовы признать равенство мужчин и женщин, но равенство гарантируется такому извращению, как гомосексуальность».
Саша поделился с голландцем планом создать в Ленинграде «гей-группу» для борьбы за легализацию гомосексуальности в Советском Союзе. Он попросил снабжать эту группу научной литературой и новостями — либо почтой через Венгрию и Чехословакию, где корреспонденцию цензурировали не так строго, либо через посетителей СССР с официальными приглашениями — привилегированных иностранцев досматривали менее тщательно.
В декабре того же 1983 года в канадской газете The Body Politic сообщали, что первая в СССР «подпольная гей-организация» уже создана. В течение октября она провела образовательные занятия «о разных аспектах гей-идентичности и о движении за права геев». На ноябрь планировался семинар «для геев и лесбиянок из Москвы, Таллина, Риги и Киева».
Фрагмент статьи в газете The Body Politic за декабрь 1983 года, текст поместили рядом с рекламирой гостевого комплекса во флоридском городе Ки-Уэст / Источник: Pink Triangle Press, Internet Archive
В заметке процитировали все того же Сашу, «спикера группы и члена коммунистической партии». Он заявил: «Самая большая проблема нашего гей-движения заключается в том, что люди не верят в возможность перемен».
Пиво за 45 копеек, статья за «мужеложество» и геи за коммунизм
16 июня 1983 года генсеком ЦК КПСС стал Юрий Андропов. Ленинградское гей-сообщество восприняло перемены во власти настороженно, не зная, чего ожидать. Гость из Голландии писал в своем отчете, что в Екатерининском (или, как его называют в народе, Катькином) саду в центре Ленинграда, на «плешке» — традиционном месте встреч гомосексуалов, в 1983-м — в отличие от лета прошлого года — «не было дрэг-квин и ярко накрашенных лиц». Впрочем, продолжал голландец, других перемен не наблюдалось, и на пересечении Невского с улицей Маяковского по-прежнему работал «гей-бар, среди ленинградцев известный как „Маяк“, где гомосексуалы стояли в очереди, чтобы купить пиво за 45 копеек».
При этом в Уголовном кодексе РСФСР действовала 121-я статья — «мужеложство». Ее ввели в 1934 году, и тогда она предполагала от трех до пяти лет тюрьмы за добровольные гомосексуальные отношения и от пяти до восьми — за насильственные. В 1960 году после реформирования кодекса из пункта «а» статьи (добровольные отношения) исчезла нижняя граница наказания. Исследователи называют разные цифры общего количества осужденных по 121-й за все время, средняя оценка — 60 тысяч человек. Среди известных людей, получивших приговор, были певец Вадим Козин и режиссер Сергей Параджанов.
Женщин по этой статье не преследовали. Саша (под этим именем Александр Заремба фигурировал в отчетах ILGA) высказывал голландскому гостю мнение, что лесбийскую любовь не криминализировали «из-за мужской шовинистической идеи, что у женщин нет сексуальной идентичности». Советским лесбиянкам, по его мнению, жилось проще — «и они более радикальны в отстаивании гей-прав, чем мужчины».
Из примерно тридцати участников «Гей-Лаборатории» женщин было всего четыре — в том числе Ирина, жена Александра Зарембы. Об этом писал другой участник «Ленинградской группы» Сергей Щербаков в статье «Как это начиналось при тоталитаризме», уточняя, что свадьбы геев с лесбиянками в СССР были обычным явлением.
Но пара могла пожениться и по другой причине. Голландка Лизет Хансен, которая в первой половине 1980-х училась в России и была свидетельницей на свадьбе Зарембы, рассказала ОВД-Инфо: «Существовала серьезная проблема с жильем. У одинокого человека было мало прав на жилплощадь в Ленинграде. Ирине грозило выселение, поэтому они с Александром решили пожениться». По воспоминаниям Лизет, Заремба пригласил на свадьбу и других иностранцев, что сильно смутило сотрудников загса.
На момент публикации статьи Сергея Щербакова в журнале «РИСК» в 1991 году Ирина, по сведениям автора, жила в Финляндии.
«Александр Заремба решил организовать группу голубых по типу западных организаций, — рассказывал Щербаков. — В задачу группы входило формирование самосознания голубых, изучение иностранных языков для чтения гомосексуальной литературы, борьба за декриминализацию гомосексуализма и организация клубов голубых по типу западных».
Статья Сергея Щербакова в первом выпуске журнала «РИСК», 1991 год
По словам Сергея Щербакова, Заремба сразу обратился в ILGA с просьбой принять в свой состав группу из Ленинграда. В архиве ассоциации сохранилась расшифровка аудиокассеты, которую Саша записал на английском языке, в Ленинграде, в декабре 1983 года. Молодой полиглот сетовал, что советским людям больше нравится западный образ жизни, чем коммунизм: «Они просто подбирают американские и западноевропейские паттерны и приспосабливают их к нашим условиям». Заремба напомнил, что в 1920-е в Советском Союзе было самое прогрессивное в мире законодательство по сексуальным правам и свободам — а теперь страна «слепо имитирует» самые реакционные практики США, Южной Африки и Израиля.
«Как советский патриот я никогда не потерплю циничную и демагогичную пропагаду против миллионов геев и лесбиянок, граждан СССР», — добавлял Саша.
Поскольку взносы в ILGA были в валюте (которую советские граждане не смогли бы передать за рубеж даже при ее наличии), а членство подразумевало присутствие двух делегатов на ежегодных конференциях (чего «Гей-Лаборатория» тоже не могла себе позволить), в международной ассоциации ленинградскую организацию представляла финская SETA.
Визит финнов, Катькин сад и коммуналка Зарембы
«Рейс Аэрофлота из Хельсинки только что приземлился в заснеженном аэропорту Пулково в Ленинграде. Строгие таможенники в серой форме ждут прибывших из самолета. „Есть ли рубли, печатная продукция, подарки? Проходите!“ При личном досмотре не обнаружено запрещенной литературы, наркотиков или порнографии. „Добро пожаловать в Советский Союз!“ Через несколько часов мы уже сидим в квартире в центре Ленинграда».
Так начиналась статья под названием «Организация гомосексуалов в Советском Союзе», опубликованная в первом номере журнала SETA за 1984 год. Ниже авторы статьи указывали, что на самом деле у них была при себе литература о гомосексуальности, но ее не изъяли, поскольку «запрещены только фотографии с обнаженкой».
Одним из авторов статьи был главный редактор журнала, финский журналист Рейо Харконен. Позже именно он поддерживал связь между ILGA и «Ленинградской группой», как ее называл Щербаков. Рейо бывал в Ленинграде три-четыре раза в году и переправлял литературу в обе стороны — из СССР в Финляндию и обратно. Участники «Гей-Лаборатории» писали заметки на английском и финском в ежедневниках Харконена, чтобы их сложнее было обнаружить при досмотре.
Вместе с Харконеном в Ленинград иногда ездил другой финский активист Олли Столстрем, который работает в SETA с ее основания в 1974 году. «Мы брали с собой научные тексты — в основном, о декриминализации [гомосексуальности] и о деклассификации психического здоровья, — вспоминает он теперь те события в переписке с корреспонденткой ОВД-Инфо. — В то время многие из нас были своего рода левыми активистами, связанными с Финской социал-демократической партией».
Олли, родившийся в 1944 году, называет свое поколение «очень интернациональным»: «Я участвовал в финансовой поддержке ILGA в 1978 году. Тесно сотрудничал с Куртом Криклером из HOSI Wien (австрийская ЛГБТ-организация — ОВД-Инфо), который был инициатором создания ILGA. Таким образом, „международное ЛГБТ-движение“ не является полностью фиктивным».
«Для нас любой иностранец, пусть кривой, старый, лысый, был желаем. Вот поэтому, когда Шурик Заремба привел в Катькин Садик финнов, мы окружили их заботой и вниманием», — описывала зимний визит в своей книге 2017 года «Катькин Сад» Ольга Краузе, которая в статье на «Википедии» указана как одна из участниц «Гей-Лаборатории».
Екатерининский (он же Катькин) сад в 1980-е / Фото: Лотар Вильманн
При этом среди постоянных посетителей Катькиного сада правозащитная инициатива «Шурика», если верить рассказу Краузе, не нашла отклика. Один из них, по прозвищу Гишпанец, якобы сказал: «Тебя, Заремба, посадят <…>. И сдаст тебя, обязательно сдаст, один из вот этих молодых придурков».
«Так и ушли эти финны с Зарембой и кучкой молодняка из нашего садика», — писала Краузе.
Один из очевидцев тех лет в неопубликованном интервью, с которым ознакомилась корреспондентка ОВД-Инфо, рассказал, что «участниками „Лаборатории“ были рядовые лесбиянки и геи, друзья и приятели, может быть, более пассионарные и склонные к общественной деятельности, чем остальные».
В обязанности одного из них, Сергея Щербакова, входил сбор информации о преследовании гомосексуалов в СССР, критика советских публикаций, организация воззваний и демонстраций у советских посольств за рубежом. Культурную работу возглавлял живший в Выборге — рядом с финской границей — искусствовед.
Участники «Гей-Лаборатории» собирались у Зарембы в коммуналке рядом с Таврическим садом. Преимуществом квартиры был телефон. Иван (имя изменено), который однажды был в этой квартире в 1984 году, так описывает ее корреспондентке ОВД-Инфо: «Мы отметили, что живет [Заремба] небогато. Пианино было у него, которое не играло. И в квартире не было замка: приходи, кто хочет, днем и ночью. Одет [Заремба] был неопрятно».
Проливной дождь, встреча в Купчино и отсутствие самовара
«Говорят, в Купчино у кого-то на квартире учредительное собрание провели, интервью про наше житье-бытье записали», — рассказывала Ольга Краузе про появление «Гей-Лаборатории» в своей книге.
Сергей Щербаков был уверен, что в КГБ с самого начала знали о существовании «Ленинградской группы», потому что увидели по финскому телевидению (сигнал ловили на севере Эстонии и Карельского перешейка) репортаж о принятии «Гей-Лаборатории» в ILGA. Поэтому, когда летом 1984 года в Ленинград приехала международная делегация, за ней установили слежку.
В делегацию ILGA входили 12 человек из пяти стран. Один из участников Эрнст Штромейер — сотрудник немецкоязычного журнала Lambda Nachrichten, который издавала HOSI Wien, — в заметке о визите рассказывал, что к прибытию иностранцев «хорошо подготовились», и в течение трех вечеров делегаты встречались с участниками «Гей-лаборатории» «в разных частных домах».
Сергей Щербаков позднее писал, что из-за-слежки проводить встречу на квартире Зарембы было небезопасно, поэтому ее перенесли в Купчино на квартиру одной из участниц группы: «На всем протяжении пути от гостиницы „Ленинград“, где остановились делегаты, до станции метро „Купчино“ нас сопровождал шпик, избавиться от которого удалось только благодаря проливному дождю».
Австриец Штромейер так описывал эту встречу: «Погода нам не благоприятствовала: из-за проливного дождя мы прибыли к месту назначения промокшие насквозь. Это была конечная станция метро в недавно построенном районе, похожем на те, что есть на окраинах всех европейских городов, — безликие жилые кварталы, сгруппированные вместе. Каждый [делегат] мог выбрать, в какой секции участвовать: в группе теории (гей-семинар), [которая располагалась] в гостиной, культурной группе в спальне или лесбийской группе на кухне. Мы пытались высушить одежду феном и согревались чаем. Нет, не из самовара — это слишком дорого, и, как мы узнали, людям он просто не по карману».
Делегат выяснил, что «Гей-Лаборатория» существовала на личные посильные взносы участников. Организацию возглавлял комитет из пяти человек, который собирался каждую неделю. Он принимал решения о членстве новичков.
«Контакты с возможными членами, да и вообще с геями происходят преимущественно в кинотеатрах, театрах, книжных магазинах или на улице, — отчитывался Штромейер. — За кандидатами в члены группы наблюдают 2–3 месяца: с ними регулярно контактируют, пытаются узнать что-то об их образе жизни, работе и семье».
Активисты сообщали делегатам, что «смогут охватить до тысячи человек в Ленинграде», а также наладить переписку примерно с двумястами «единомышленниками во всех крупных городах СССР».
Последняя встреча делегации с членами «Гей-лаборатории» прошла в пивной (Штромейер в своем отчете назвал ее «пабом») среди «вероятно, рабочих» и «группы матросов»: «При сдаче жетона на входе каждый получил порцию сухой, очень соленой, твердой, как сухарь, рыбы и пол-литра пива, совсем не такого острого и крепкого, как [австрийское]. Но, попробовав рыбу, ничего не оставалось, как выпить пива».
Будучи «заметной группой туристов», делегаты не смогли оценить «возможности для пикапа» в распивочном заведении.
По окончании поездки Эрнст Штромейер пришел к выводу, что в Ленинграде гомосексуальные люди сталкивались примерно с теми же предубеждениями и трудностями, что и на Западе. Между тем, в том же 1984 году на родине Штромейера в Австрии состоялся первый в истории страны гей-прайд.
Из поездки делегация привезла англоязычное послание, составленное Александром Зарембой. Тот писал, что организация решила создать «Гей-университет Ленинграда» с курсами иностранных языков, истории гомосексуальности, а также «марксистской теории и проблем освободительного гей-движения».
Сергей, Александр Заремба, Ирина и Лизет Хенсен (слева направо) с плакатом ILGA «1984» на свадьбе Александра и Ирины / Фото предоставлено Лизет Хенсен
Автор представлял членов «Гей-Лаборатории» как «марксистов и патриотов России». Остальных же советских геев — подавляющее их большинство — он называл «патологическими охотниками за новыми сексуальными контактами, не интересующимися больше ничем».
Иван, шапочно познакомившийся с Александром Зарембой в 1984 году, до сих пор уверен, что тот был агентом КГБ: «Об этом говорили все. Сарафанное радио об этом говорило. Якобы кто-то был в [здании] КГБ и видел там фотографии Зарембы».
Агенты КГБ и атмосфера паранойи
В 1980-е КГБшники считали геев легкой добычей для западных разведок, рассказывал на конференции 1990 года в Таллине Сергей Щербаков. Стереотип объяснялся тем, что многие советские гомосексуалы мечтали уехать на Запад. Поэтому чекисты действовали на опережение.
«Тем, кого КГБ выбирал в качестве информаторов, сперва промывали мозги. Им предлагали работу с фиксированными часами, так чтобы они могли совмещать ее с посещением иностранцев. Им давали новые квартиры в обход очереди. „Клиент“, в свою очередь, должен был организовывать встречи в этой квартире — как с западными, так и с влиятельными советскими геями. В таких квартирах всегда были жучки, и обычно на встречах присутствовал замаскированный агент КГБ», — говорил Щербаков.
По его словам, такие методы не принесли особых успехов. Некоторых гомосексуалов уволили с работы, но в остальном советские геи без помех общались с иностранцами. «Несколько информаторов [КГБ], отчаявшись из-за изоляции и недоверия гей-сообщества, покончили с собой» (ОВД-Инфо не удалось подтвердить эту информацию из других источников).
Финский активист Олли Столстрем в письме корреспондентке ОВД-Инфо вспоминает, что на той же таллинской конференции 1990 года присутствовало «контактное лицо из КГБ по фамилии Дьяченко»: «Он несколько часов меня интервьюировал, и я дал ему десятки научных статей».
«Тогда атмосфера была довольно сердечной, это был период перестройки и гласности. Будущее выглядело многообещающим. Но затем Путин захватил власть», — пишет Олли.
«Тогда был процесс выхода из тоталитаризма, сейчас — процесс входа», — говорит Петр Воскресенский-Стеканов, автор статьи про ЛГБТ-движение в «Википедии», сравнивая атмосферу (паранойи, недоверия, страха), в которой жили гомосексуалы в Ленинграде в первой половине 1980-х, с сегодняшней. Петр эмигрировал из России после начала полномасштабного вторжения в Украину.
«Конечно, паранойя в сочетании с реальным внедрением „агентов“ КГБ-ФСБ имеет место. Имеет место огромный страх, — добавляет он. — Разница лишь в том, что тогда этот страх был „врожденным“, а сообщество разрозненным. Сейчас же страху „учат“ довольно организованное сообщество. Этот процесс будет гораздо сложнее для власти, хотя и не невозможен».
Об атмосфере паранойи в гомосексуальных сообществах СССР на встречах с иностранцами рассказывал и Александр Заремба. Из-за нее, утверждал он, мало кто из гомосексуалов строил отношения в паре, большинство ограничивались «свиданиями на одну ночь и тайными контактами».
На аудиокассете для ILGA Заремба заявлял: «Я не агент КГБ».
Горбачев в образе Супермена и убийство в петербургской квартире
Финский связной «Гей-Лаборатории» Рейо Харконен в своих письмах 1985 года отмечал, что ситуация в Ленинграде запутанная, полноценно функционирующей группы до сих пор нет, взаимные конфликты и обвинения в сотрудничестве с КГБ происходят каждый день.
11-13 октября Харконен в очередной раз посетил Ленинград, где встретился с местными активистами и снабдил их материалами про СПИД, а также передал несколько писем с Запада. Ленинградцы высказали Рейо удивление, что из иностранных активистов постоянную связь с ними поддерживал только он.
Возможная причина была в том, что в 1982 году в Европе зарегистрировали первые случаи заболевания СПИДом. Началась паника. В первой половине 1980-х иностранные ЛГБТ-издания и активисты сосредоточились на теме ВИЧ/СПИДа и проблемах локальных сообществ. Стало не до советских гомосексуалов-марксистов. В самом СССР первый скрининг на ВИЧ провели только в 1987 году, тогда же официально подтвердили первый случай заболевания (по-настоящему первые — невыявленные — заболевания могли быть еще в 1970-е).
О встрече Харконена с активистами знали в КГБ, за финном установили слежку. Возвращаясь домой, Рейо, как обычно, вез из Ленинграда материалы, в том числе перепечатку статьи «Гомосексуализм» из первого издания Большой Советской Энциклопедии с англоязычными комментариями Сергея Щербакова. На границе финна обыскали. «Рейо временно (на пять лет — ОВД-Инфо) запретили въезд в СССР, так как он отказался указать источник получения листков», — рассказывал в своей статье про «Гей-Лабораторию» Сергей Щербаков.
По другим источникам, рабочую визу Рейо аннулировали на два года позже, и бан последовал после спецвыпуска журнала SETA за 1987 год. На обложке был изображен генсек Михаил Горбачев — в образе Супермена в гомоэротической стилистике художника Том оф Финланд.
Обложка четвертого выпуска журнала SETA за 1987 год c Михаилом Горбачевым / Фото: Työväen Arkisto
Через несколько месяцев после инцидента на границе в «Гей-лабораторию» проник «безработный и связанный с фарцовщиками и наркоманами» Владимир Павлов. Сергей Щербаков был уверен, что Павлов — провокатор. В июле Павлова задержали за валютные махинации, и он выдал КГБ большинство участников группы.
Троих из них после беседы с кураторами из КГБ «уволили в два дня» с их работ в секретных учреждениях. Самого Щербакова чекисты дважды вызывали на беседы все в ту же гостиницу «Ленинград», где двумя годами ранее жила делегация ILGA, и там безуспешно пытались завербовать.
«Гей-Лаборатория» прекратила существование в августе 1986 года. «Лишь в 1990 году ILGA получила следующую заявку на членство [от ЛГБТ-организации] из Советского Союза», — рассказывал представитель ILGA-Europe Найджел Уорнер.
В 1991 году в России впервые официально зарегистрировали ЛГБТ-организацию — «Ассоциацию геев и лесбиянок „Крылья“», она тоже была из Ленинграда. Активисты добивались отмены 121-й статьи (о мужеложестве). Это произошло в 1993-м — том же году, когда в России приняли новую, действующую, Конституцию. 27 мая из Уголовного кодекса исключили наказание за гомосексуальные отношения. Как вспоминал основатель «Крыльев» Александр Кухарский, по этому случаю петербургские геи арендовали теплоход: «Он всю ночь под грохот музыки курсировал по Неве».
В Украине гомосексуальность декриминализировали еще в 1991 году — впервые на постсоветском пространстве.
Участника «Гей-Лаборатории» Сергея Щербакова убили в первой половине 1990-х, утверждает знавший его Иван (и подтверждает Петр Воскресенский-Стеканов). По словам Ивана, это было бытовое убийство, Щербакова зарезали и обокрали: «И он в квартире пролежал несколько дней. Из-за запаха соседи вызвали милицию, они открыли, а он там. Мертвый».
Занимавшийся в «Гей-Лаборатории» культурной работой выборгский искусствовед умер в 2017 году. В некрологах друзья, коллеги и ученики называли его одетым с иголочки человеком с прекрасными манерами, настоящим библиофилом, неоднозначной личностью.
Рейо Харконен был не только активистом и журналистом, но и путешественником. В 2009 году он издал книгу о своих поездках в Непал, где бывал с 1982 года. Рейо умер в 2021 году в возрасте 72 лет. Финская газета Helsingin Sanomat в некрологе упомянула эпизод с запретом на въезд в СССР, но не уточнила причину бана.
Что именно произошло с Александром Зарембой сразу после закрытия «Гей-Лаборатории», точно неизвестно. В некоторых источниках авторы без подробностей сообщают, что он попал в тюрьму. «[Заремба] как свой срок отмотал, так вернулся в родной Киев и больше в Питер ни ногой», — писала Ольга Краузе в книге «Катькин сад».
Сама Ольга живет в Харькове, который ежедневно обстреливают российские войска. На запрос ОВД-Инфо она не ответила.
Один из участников «Гей-Лаборатории» в неопубликованном интервью рассказывал, что в 1990 году безуспешно пытался найти Зарембу, но ему передали, что тот «не хочет участвовать в общественной ЛГБТ-жизни»: «Он появился из ниоткуда и исчез в никуда».
В своей книге 2017 года Ольга Краузе сообщила, что Александр Заремба умер в Киеве «одинокий и злой на весь мир».
Отдел еврейской истории и гей-движение в Украине
21 августа 2020 года на «Українське Радіо» опубликовали беседу на тему «Сохранение культурной идентичности представителей и представительниц национальных меньшинств в ходе реформы местного самоуправления».
Один из участников дискуссии, седой усатый мужчина в полосатой рубашке поло и темно-зеленом бомбере, высказался в защиту культурных особенностей венгероязычных рома — представителей этнической подгруппы цыган, живущих в том числе в Закарпатье.
«Почему никто не говорит об особенностях этих людей? У них тоже есть какие-то потребности. […] Мы не говорим, что русскоязычные украинцы не украинцы? Мы говорим, что они украинцы, хотя и общаются на русском языке. Следовательно, венгроязычные рома тоже имеют право на то, чтобы о них говорили (перевод с украинского — ОВД-Инфо)», — заявил эксперт. Его звали Олександр Заремба, и он работал в киевском Институте политических и этнонациональных исследований имени Кураса.
Олександр Заремба в эфире «Українське Радіо», август 2020 года / Скриншот с YouTube-канала «Українське радіо»
ОВД-Инфо не удалось выяснить, чем Заремба занимался следующие семь лет после закрытия «Гей-Лаборатории». С 1993 года он был заведующим отделом еврейской истории и культуры Института, созданного сразу после распада СССР. В 1996-м защитил диссертацию на тему «Языковая проблема в контексте еврейского национального движения». Написал ряд научных работ, одна из них называлась «Ингерманландская проблема и научная мысль Финляндии (1989–1992)», она вышла в 2001 году в журнале «Этническая история народов Европы».
В 2010-м Заремба опубликовал книгу «Биробиджанский проект: идентичности в этнополитических контекстах ХХ — ХХI ст.» «Поистине бесценный подарок преподнес Биробиджану украинский ученый Александр Заремба», — писали об этой книге в газете «Биробиджанская звезда».
В институте, где работал Заремба, нам сообщили, что ученый уволился в 2020 году и с тех пор связи с ним у учреждения нет.
В постсоветское время Олександр Заремба почти не участвовал в мероприятиях на ЛГБТК темы. Мы нашли только два таких события, оба в Украине. Первое — круглый стол «Новые гомофобные тенденции в странах Восточной Европы» в 2008 году. На «Гей Портале Украины» о нем писали: «Начал дискуссию Олександр Заремба […] Он упомянул […] Президента Финляндии [Тарью Халонен], которая […] руководила национальной ЛГ-организацией (имеется в виду все та же SETA — ОВД-Инфо). Он отметил, что гей-движение в Украине — самое развитое на всем постсоветском пространстве».
Второе событие — конференция «Однополое партнерство в Украине: сегодня и завтра», которая состоялась в Киеве в 2017 году: Заремба был заявлен в панельной дискуссии.
Участник обоих мероприятий рассказал корреспондентке ОВД-Инфо, что украинские активисты несколько лет назад потеряли связь с Олександром и «не знают, жив ли он».
Галя Сова
Автор благодарит за помощь в подготовке материала научную сотрудницу Университета Восточной Финляндии Паулиину Лукинмаа и ЛГБТ-активиста Петра Воскресенского-Стеканова