12 августа в Москве задержали гражданского активиста Константина Котова. В тот же вечер возбудили уголовное дело о неоднократных нарушениях порядка проведения акций (ст. 212.1 УК). Ночью дома у него прошел обыск. Утром 13 августа ему предъявили обвинение, а 14 августа арестовали. 15 августа следователи заявили, что закончили расследование дела — за два с половиной дня.
Котов стал первым обвиняемым, которого отправили в СИЗО по статье 212.1 УК — ее еще называют «дадинской». И третьим активистом за 2019 год, против которого возбудили дело по этой статье.
В уточненном обвинении пять эпизодов:
— участие в сходе в поддержку арестованного анархиста Азата Мифтахова (2 марта);
— участие в сходе «В защиту нового поколения» у здания ФСБ (13 мая);
— участие в акции в поддержку Ивана Голунова и против фальсификации уголовных дел (12 июня);
— призыв выйти на Трубную площадь 19 июля из-за недопуска оппозиционных кандидатов на выборы в Мосгордуму (15 июля);
— участие в прогулке после митинга за честные выборы (10 августа).
На четырех вышеуказанных мероприятиях активиста задерживали, а позже на него составляли протоколы о нарушении правил участия в акции. По этим обвинениям его сажали под административный арест или выписывали штрафы. Исключением стала акция на Трубной — Котова на ней не задерживали, но позже, 24 июля, арестовали из-за обвинений в призыве к участию.
После того, как СК заявил об окончании расследования, следователи попросили адвоката Котова Марию Эйсмонт в этот же вечер ознакомиться с четырьмя томами материалов дела. Судья поддержала ходатайство и постановила: ограничить срок ознакомления с материалами дела до 12:00 19 августа.
Адвокат Мария Эйсмонт
Обвинительное заключение мне пока что не дали. Но для меня распечатали четыре тома материалов дела. Они закончили расследование — фактически его не начав. Котова задержали вечером в понедельник. Ночью мы поехали на обыск. Потом мы приехали в Следственный комитет, нам предъявили обвинение. Вышли мы оттуда [уже] с постановлением об избрании меры пресечения в виде взятия под стражу.
Сегодня нам уточнили обвинение — внеся туда все красивые обороты, которые вы можете почитать в посте на фейсбуке. После чего они сказали: «Давайте давать показания». Мы сказали, что готовы это сделать, но для этого нам нужно предоставить время для конфиденциального общения. На что они сказали, что это возможно только в присутствии конвойных.
Мы сказали, что мы так не будем общаться и не будем участвовать в допросе, пока нам не предоставят возможности конфиденциального общения — как это того требует закон. Они это все записали, мы расписались.
Потом вдруг прибежала одна из следователей с круглыми глазами и сказала: «Мы завершаем расследование и переходим к ознакомлению с делом». Я говорю — как завершаете? Вообще? Она мне ответила: «Да, это не шутка, так и есть. Я сама такое в первый раз вижу».
На это я ей ответила, что у меня сейчас суд, мне надо ехать. Она говорит: «Вы обязательно вернитесь к нам. Подождите, стойте, не вызывайте такси. Вас отвезет наша машина».
В Следственном комитете мне дали машину с мигалкой класса комфорт с водителем. Он отвез меня в другой суд, ждал там, отвез обратно в Следственный комитет.
Все следственные действия заключались в предъявлении двух обвинений (сначала в деле фигурировало три эпизода, в дополненном обвинении количество эпизодов выросло до пяти — ОВД-Инфо), в ознакомлении нас с двумя следственными группами. Еще нас ознакомили с постановлением о возбуждении уголовного дела. И все.
Чисто теоретически — нигде срок следствия не ограничен, ни в одну, ни в другую сторону. Но с точки зрения логики здравого смысла — это нонсенс. И главное — это понимают абсолютно все. Понимают следователи, понимают сидящие конвоиры.
Я впервые сталкиваюсь с таким демонстративным пренебрежением ко всякой логике здравого смысла. Задача просто побыстрее человека закатать. Обычно все-таки принято соблюдать какие-то формальности. Ну понятно, что уголовное дело надо расследовать — может быть, месяц, может быть, два.
Сначала они выходят с постановлением об избрании меры пресечения в виде взятия под стражу — мотивируя это тем, что он может влиять на неустановленных свидетелей, уничтожать не найденные доказательства. Предполагается, что они должны установить свидетелей, найти какие-то доказательства, кого-то допросить. И при этом они на следующий день говорят: «А мы все — закончили».
Очевидно, что главным [для них] было любыми способами посадить человека в тюрьму. Теперь [им] просто нужно побыстрее [его осудить]. Почему — я не знаю.
У меня много друзей в адвокатуре, некоторые там и по 20 лет. Ни один мне не сказал, что он сталкивался с тем, что следствие завершали меньше, чем за три дня. Все мне сейчас звонят и говорят — это в первый раз. Старожилы не припомнят.
