До того как стать адвокатом, новгородец Константин Маркин был офицером ГРУ. Ушел из разведки, потому что ему отказались предоставить отпуск по уходу за ребенком. Через ЕСПЧ он добился и отпуска, и увольнения с компенсацией и жильем. Теперь Маркин защищает задержанных на акциях протеста.
— Как вы стали работать с ОВД-Инфо?
В январе 2017 года, волею случая, оказался на Чистых прудах, там проводил акцию Марк Гальперин. На мероприятии познакомился с [координатором юридической помощи ОВД-Инфо] Аллой Фроловой, которую в тот день задержали: она давала интервью, и это не понравилось правоохранителям. Поехал за ней в ОВД, чтобы помочь. Тогда же были задержаны Гальперин и несколько его сторонников, я помогал им в суде. Вот с тех пор и сотрудничаем с Аллой и ОВД-Инфо. Еще я был защитником признанного политзаключенным Вячеслава Шатровского.
— Чем запомнилось дело Шатровского?
Вячеслав Шатровский — немолодой уже человек, ему было под пятьдесят. Человек, крепко стоящий на ногах. Многодетный отец. Запомнилось, что в его деле суд старательно игнорировал то, что, как следует из документов, один и тот же полицейский (признанный потерпевшим в деле) якобы одновременно находился с Шатровским в больнице и в это же самое время оформлял документы в отделе полиции по административным делам. Запомнилось, что в колонию Вячеслава отправили для отбывания наказания еще до рассмотрения апелляционной жалобы на приговор. Сейчас эти и другие нарушения рассматривает ЕСПЧ, куда я обратился с жалобой. Мы и после того, как Вячеслав вышел на свободу, поддерживаем с ним связь.
— Чем тема свободы собраний похожа или отличается от других сфер, в которых вы работаете? Какими «политическими» делами приходится заниматься в Великом Новгороде, чем они отличаются от таких же историй в Москве?
Тема свободы собраний более публична, она на слуху, будоражит общество, вызывает дискуссии. Власть, правоохранители, суды, думаю, зачастую искренне считают, что не борются с инакомыслием, — просто не дают «раскачивать лодку стабильности».
На днях отправил в ЕСПЧ первую жалобу по зимним протестам 2021 года, другие жалобы по событиям в Новгороде в процессе подготовки. Слава богу, уголовных дел по акциям здесь пока нет. В новгородских судах дела рассматриваются, как правило, с полным изучением всех документов, очень часто с вызовом свидетелей-полицейских. Судьи стараются все процедуры провести с максимальным соблюдением всех формальностей.
У меня практика работы по подобным делам в разных городах за несколько лет немаленькая. Самые быстрые суды — это в Москве. Там чаще всего, по моему мнению, нарушаются процессуальные нормы. В других городах, где я работал по «митинговым» делам, пытаются хотя бы формально разбираться, хотя очень часто это лишь видимость. Такое — не только по свободе собраний. Я занимался, к примеру, спорными ситуациями между гражданами и ГИБДД. Суды тоже все тщательно рассматривают, но часто все-таки встают на сторону государства.
— Как вы стали адвокатом, как проходили многолетние суды по вашему иску в КС, ЕСПЧ?
В этом году исполнилось десять лет, как я получил статус адвоката. Адвокатом стал не то чтобы случайно, но изначально об этой профессии даже не задумывался. В 1999 году окончил военную академию имени Можайского в Питере, факультет сбора и обработки информации, получил лейтенантские погоны и собирался служить. Это еще при Ельцине было, времена политически совсем иные. А потом столкнулся с явным нарушением своих прав и прав членов моей семьи. И, решив за них побороться, понял, что служить нормально уже не смогу. Поступил заочно на юрфак. В итоге из армии уволился в звании капитана в декабре 2008 года, будучи уже дипломированным юристом. Сначала занимался, в основном, гражданскими делами по отстаиванию прав военнослужащих, а потом прошел стажировку, сдал экзамен и получил адвокатские «корочки».
Конечно, краеугольным камнем в выборе второй профессии стало для меня мое семейное дело, с которого все для меня и началось — сначала в судах России, а потом и в ЕСПЧ. В 2005 году у меня родился третий сын, и я попросил командование оформить мне отпуск по уходу за ребенком, на то были причины. Мне отказали на одном единственном основании: что я — военнослужащий мужского пола. Я с этим не согласился. Оспорил отказ в судах России и, не найдя справедливости на национальном уровне, в мае 2006 года обратился в ЕСПЧ. Жалобу поставили в приоритет, очень быстро коммуницировали властям России, и через год после рождения сына отпуск по уходу за ребенком мне таки предоставили.
В 2008 году обратился в Конституционный суд РФ, требуя признать дискриминационным положения законов, не позволяющих брать отпуск по уходу за ребенком военнослужащим-мужчинам. Конституционный суд не увидел в этом дискриминации и отказал мне в январе 2009-го. Но в 2012-м ЕСПЧ признал, что в моем деле имела место дискриминация по половому признаку вкупе с вмешательством в семейную жизнь. Европейский суд пришел к выводу, что недопущение использования отпуска по уходу за ребенком военнослужащими-мужчинами, в то время как военнослужащие-женщины имеют на него право, не может быть разумно или объективно оправдано. И это ведь действительно так.
— Ситуация с отпуском по уходу за ребенком была единственной причиной вашего ухода из армии?
Основной. Но не единственной. После того как министром обороны страны стал Анатолий Сердюков, в вооруженных силах многое поменялось. И не в хорошую сторону. Очень изменилось обеспечение денежным довольствием: военнослужащие, находившиеся на одинаковых должностях, стали получать разные деньги, зачастую только по прихоти командования. Это очень разобщало людей.
Я уволился из армии, добившись реализации всех своих прав и прав членов семьи. Именно армия, можно сказать, подтолкнула меня к правозащите: я начинал постигать основы правозащиты с самого себя. Думаю, мой опыт в чем-то уникален. Уволившись из армии, я получил судебное решение, обязывающее Минобороны обеспечить мою семью жильем по избранному нами месту жительства, в Москве. Поскольку это решение не исполнялось несколько лет, ЕСПЧ помог моей семье еще раз, на этот раз все члены моей семьи (шесть человек) по решению ЕСПЧ в 2018 году получили денежную компенсацию за длительное неисполнение решения суда (которое было исполнено в 2014 году). Я считал и продолжаю считать, что за свои права надо бороться, если власти не спешат их реализовывать. И не только за «политические» права, нарушаются не только они.
В ходе рассмотрения в ЕСПЧ я сотрудничал с командой адвокатов во главе с Каринной Москаленко и Наташей Лисман (США), и моя благодарность им и другим моим коллегам, помогавшим в этом деле, безгранична. Дело получилось громким, его изучают на юрфаках, причем не только российских. Не скрою, мне это нравится. Я сумел победить систему, нечасто такое случается. Министр обороны в итоге пытался внести изменения в закон «О статусе военнослужащих», регламентирующие право на получение отпуска по уходу за ребенком. Но грянул 2014-й, и все осталось, как было. Хотя при этом наши суды теперь в подобных ситуациях должны руководствоваться той позицией, которую высказал ЕСПЧ по моему делу.
— Чем вы занимаетесь помимо адвокатской деятельности?
Чем-то еще сейчас заниматься особо некогда. У меня же немаленькая семья, три сына и дочка. Почти 20 лет вместе с единомышленниками занимался поисковой деятельностью по местам боев Второй мировой войны — пока государство эту деятельность не забюрократило, не прибрало к рукам. А так — рыбалку люблю — правда, времени на нее почти никогда не хватает. А вот в лес за грибами и ягодами удается выбраться иногда. Очень люблю новгородские леса.