Ситуация совершенно возмутительная и до невозможности неприличная абсолютно для всех.
Если смотреть на практику российского чиновничества, чиновники своих сотрудников всегда пытались покрывать. С их точки зрения, такой инцидент касается всей системы: если такое могло происходить (пропаганда украинского национализма и возбуждение ненависти к русским — ОВД-Инфо), а они этого не видели, это какая-то полная фигня.
Если вы помните, скандал с Библиотекой украинской литературы уже был, и бывший министр культуры Худяков (глава департамента культуры мэрии Москвы с 2001 по 2011 год — ОВД-Инфо) приложил все усилия, чтобы загладить эту историю: потому что это позорило его. Я в тот момент не был связан с библиотеками, но, насколько я знаю, Шарина была назначена как фигура, которая всех удовлетворяла и была уж совершенно точно не «проукраински настроена».
Когда я работал с библиотеками, никаких нареканий к Шариной не было. Насколько я понимаю, обвинения Шариной в разжигании вымучены: нет никаких фактов, что эти книжки она кому-то выдавала. То есть преступления никакого нет. Если даже у вас дома хранится «Майн Кампф», это плохо, но это не преступление.
Шарина также была уличена в растрате, но растрате, насколько я понимаю, очень относительной. Она платила юристам из средств библиотеки, чтобы разобраться с прошлой историей. А что, она должна была из своих средств платить? Это все высосано из пальца.
Насколько я понимаю, без какого-либо состава преступления человек ущемлен в правах, находится под домашним арестом — и это мало кого волнует. Из библиотекарей за Шарину вступились только Вислый (гендиректор Российской национальной библиотеки — ОВД-Инфо), Афанасьев (директор Государственной публичной исторической библиотеки — ОВД-Инфо) и еще несколько крупных библиотекарей. Еще несколько литераторов, несколько околокультурных деятелей, как я. Библиотечное сообщество никак не высказалось по ситуации с Шариной.
Судьба Шариной волнует в книжной среде человек 25. Во-первых, потому что библиотеки в торгово-коммерческую книжную среду не включены, во-вторых, само библиотечное сообщество ведет себя, как будто ничего не было. Я встречался с одним уважаемым московским библиотекарем год назад, говорил ему: «Что ж вы делаете, ваш коллега сидит, а вы молчите!» Библиотекари на это глупо улыбаются и разводят руками, как будто так и должно быть. Это говорит о том, что никакого библиотечного сообщества в России нет. Одно дело делить гранты, рассуждать об «этике библиотекаря» — что человек может писать в соцсетях, что не может… Но когда происходит действительно важное событие, библиотекари становятся пугливыми и боязливыми.
В библиотеки, книжные магазины периодически приходят, проверяют, нет ли запрещенных книг. Довольно часто выдают предостережения о недопустимости нарушения закона. Но все и так за этим следят: если книжка, пусть несправедливо и глупо, запрещена по суду, кто же с ней будет связываться? В регионах прокуратура иногда инициирует странные действия, но, обычно, продолжения у них нет.
Особенно интересно, что Шариной инкриминируют книжки, которые по суду даже не запрещены! Это абсурдная ситуация. Найти всегда все, что угодно: в Украине вот нашли крамолу сразу во всех русских книжках. Идиотизм трудно комментировать, поэтому сложно сказать, будут ли кого-то еще преследовать за незапрещенные книги.
Дело Шариной позорно для тех, кто его начал, для провокатора — какого-то депутата (московский муниципальный депутат Дмитрий Захаров — ОВД-Инфо) — не думаю, что он испытывает удовольствие от того, что человек более полутора лет ущемлен в правах совершенно попусту. Дело Шариной отвратительно и унизительно для библиотечного сообщества, для русской интеллигенции, отвратительно и унизительно для читателей.
Бенифициарами этой истории являются только ультрарадикальные не очень умные политики сопредельного государства. Они могут показывать пальцем и говорить: «Мы русский язык запрещаем? Посмотрите, что у вас происходит».
